Шесть слов, часть третья

С небольшим запозданием, но все-таки третья часть. За слова в этот раз благодарности  Кролик Пушистохвост и любезной irano.
Предыдущие части -- по тегу "шесть слов". И я всегда рада новым контрибуциям.


И он явился, как всегда, из ниоткуда. На этот раз совсем банально: выутюженный белый костюм, в руках трость с головой пуделя, легкий запах серы, обольстительная улыбка. Присел за столик, хитро посмотрел. Я разочарованно вздохнула.

Он, кажется, обиделся...

Он, кажется, обиделся, заерзал на стуле, скрестил руки на груди.
– Все это уже было, – протянула я негромко. – У Михаила Афанасьевича. У других. Да что я вам буду рассказывать, и сами знаете.
-- Да, – хмыкнул он. – А когда я века полтора тому в этом же облачении пришел к Фердинанду де Соссюру, чтобы забрать его душу в обмен на вечное обожание студентов и славу лингвиста-первооткрывателя, он был более чем впечатлен. Да и сейчас, знаете, молодые девушки, как увидят...
– Давайте без долгих прелюдий. Что предлагаете?
Он удовлетворенно качнул головой. Достал из внутреннего кармана пиджака бордовую коробочку, положил на стол и раскрыл.

Над черным бархатом парила голубая сфера размером с булавочную головку, переливаясь, излучая невидимое тепло. Я машинально облизнула мигом пересохшие губы и почувствовала, как укололо сердце.
-- Вы ведь это ищете? – услышала я вкрадчивый голос над ухом.
Молчание.
-- Откуда мне знать? – прошептала я. -- Вы-то сами уверены, что это та самая частичка, та самая последняя, исчезнувшая, сгоревшая частичка, одна из многих миллионов, и вдруг она – у вас...
-- Но вы-то ведь почувствовали? Вы ведь – узнали? Кольнуло внутри? Губы пересохли? Голод проснулся?
Он снова сел напротив меня и посмотрел прямо в глаза, пристально, пытаясь загипнотизировать. У меня нехорошо заныло под ложечкой.
-- Сколько?
-- Сколько? -- удивленно переспросил он. -- Тариф стандартный для всех. Душа в обмен на пожизненную гармонию. Давайте, решайте уже. У меня график не резиновый.
И сердито смахнул с лацкана воображаемую пылинку.

Я зажмурилась, а потом быстро, чтобы не передумать, захлопнула коробочку и крепко сжала в руке.
Он улыбнулся, кажется, теперь уже совершенно искренне, отчего мне стало совсем не по себе.
-- Я вас запомнил. Встретимся когда-нибудь у ворот.
И ушел, растворился в вечерней дымке, весело подергивая длинным хвостом, торчащим из левой штанины.

***

Я сидела в сквере под раскидистым каштаном. В ветвях шелестел ветер, сверху время от времени гулко падали зрелые плоды. Что-то весело распевали пенки. Я все еще сжимала в руке бархатную коробочку, не решаясь ее открыть, хотя уже почти стемнело и никого рядом не было. Мне казалось почему-то, что коробочка пустая. Или нет, если я открою ее, то маленький атом упорхнет в неизвестность, а может, опять сгорит. Нерешительность наполнила мое тело тяжестью, и я не могла даже пошевелить рукой. Просто сидела, сжав коробочку, и смотрела перед собой – в пространство. Не верилось, что счастье может быть так возможно и так близко.

Потом вздохнула и открыла коробочку. Голубая сфера все так же парила над черным бархатом, все так же переливалась и не собиралась никуда улетать. Я осторожно попыталась ухватить ее двумя пальцами, но не смогла -– пальцы проходили сквозь нее как сквозь воздух. Попробовала раз, другой, третий, десятый -– все напрасно. Сердце мое судорожно колотилось, голова шла кругом, в глазах мутнело.

Тут я догадалась, вспомнила вдруг, что надо делать. Поднесла коробочку к ледяным губам и осторожно, нежно, пытаясь не дышать, прикоснулась к сфере.

Ничего.

В душе моей что-то с хрустом надломилось, я зло захлопнула коробочку – та глухо щелкнула, – и зашвырнула в кусты. И долго возвращалась домой по сумрачным улицам, не видя никого и ничего и ни о чем не думая, потом легла и сразу провалилась в дурной, тяжелый сон.

***

Утро встретило меня неласково. Куда ни посмотри, до горизонта тянулось необъятное поле, перепаханное широкими колеями. В пяти метрах стоял насквозь проржавевший танк. Небо было отвратительно белесым. С запада тянуло чем-то нехорошим, как будто из канализации. Я ступила три шага вперед, под ногами затрещали ветки, и я куда-то провалилась.

Высокий осанистый скелет (при жизни он наверняка был поручиком или корнетом) в правой руке держал свечу, из которой на землю сочился воск, а левой указывал в сторону уходящего в неизвестность туннеля. Я осторожно, чтобы не обжечься, забрала у него свечу, в мягкой плоти которой четко отпечатались следы фаланг, хотела взять и череп, чтобы сделать маленький фонарик, но почему-то так и не решилась. Пламя мелко дрожало, пока я быстро шагала вперед. Земля мягко пружинила под ногами.

Когда свеча уже почти догорела, и горячий воск стал жечь мне ладонь, я вышла в круглую полупустую залу. Посреди нее стоял стол, за которым сидел некто в оранжевом плаще и громко стучал ложкой, что-то дохлебывая из миски. Странно, но был он совсем не страшный. Я подошла поближе, и тип воззрился на меня с недоверием.
-- Вы кто? -– визгливо спросил он. – И не просите, я с вами делиться не буду! Они и так меня одной репой кормят! Каждый день – репа! Сегодня – репа! Завтра – репа! Вчера – репа! Так и с ума сойти можно!
Я промолчала. На его вопрос я не знала ответа, а к репе была совсем равнодушна. Все, что интересовало меня -- маленькая голубая молекула, за которую я недавно отдала свою душу.
Чудак в оранжевом грозно поднялся, занес ложку над головой как кинжал и ринулся в атаку.

@темы: шесть слов

---

...

Мхх, давно забытое ощущение: гитарные струны натерли мозоли на пальцах левой руки.
Мучаю "Вальс" Карулли и "Прелюд-мимолетность" Зубченко. Пальцы уже совсем все забыли, а на трехчетвертной гитаре, оказывается, барре брать намного легче, но играть почему-то все-таки не так удобно, как на полноразмерной...
Кто-нибудь знает еще красивые легкие пьесы для гитары? Можно для совсем начинающих ))

---

...

Грр, переход на летнее время дается тяжело. Смогла проснуться только около девяти, то есть как обычно... но теперь уже на час позже. А через две недели предстоит визит в родные пенаты, где придется переводить часы еще на час вперед...

***

Наконец-то добралась до парикмахерской. Хожу в сеть "Чип", где никогда не знаешь, к кому попадешь. Сегодня прямо перепугалась, когда голову мне начала мыть простуженная девушка, которая чуть не залила мне литр воды за шиворот, но потом она посадила меня перед зеркалом и благополучно испарилась, а стричь меня пришла женщина постарше. Очень классно постригла, мне нра.

***

В Тарту осталось только добить каталанский (ыыы) и защитить работу. Сегодня заглянула в инфосистему, посмотрела, что появилась оценка по мировой литературе, хотя препод так и не написал мне, что получил мою работу, да и комментировать тоже не стал... Эх. Слишком много хочу, впрочем.
Надо будет это эссе вычитать, немного поправить стиль и где-нибудь опубликовать. Неплохо ведь все-таки вышло.

---

...

Ыхыыыы, я мегакрут. Сгенерировала за сегодняшний день 12 страниц текста про Башлара, Ничто, Реальное, настоящее и моменты, разделенные пустотой... Полнейший бред, конечно, но людям почему-то нравится мой полнейший бред.
Карта дня -- Рыцарь жезлов.

Теперь пробежаться по всем пьесам Расина и посмотреть, как моя теория работает и работает ли она вообще...

Ощущение такое, что меня весь день очень качественно е**** в мозг. Аут и высшая степерь удовлетворения.

---

...

Вот все тут говорят о внутренних взрослых, детях, ком угодно, а у меня, судя по всему, есть свой внутренний Дон Кихот. Абсолютно неубиваемый, кстати. Даже жестокий 21й век с ним ничего сделать не смог.

Такой вот примерно:



This is my quest -- to follow the star, no matter how hopeless, no matter how far...

Причем что эта звезда из себя представляет -- тоже не имеет никакого значения...

---

Belle — православный вариант

Какую прелесть я нашла: Belle из Нотр-Дам де Пари на православный лад youtu.be/XkKYJjHoIaI
Так мило ^^ и голос красивый.

И, кстати, русский перевод оригинальной Belle мне нравится даже больше французского текста. Формулировки яснее. :P

---

...

Начинаю -- совершенно невинно -- с вопроса, есть ли разница между Ничто и Реальным. Потому что теория прерывистого времени Башлара ну просто замечательно подходит для моей работы, только вот отдельные мгновения у него разделяет именно Ничто (что естественно, ведь Лакан свои концепции излагал намного позже). Выясняется, что Ничто и Реальное -- это вообще два феномена несовместных. Но в Символическом, которое зависит от Реального и перекрывает его, есть пустоты (дыры)...
Присматриваюсь к башларовскому Ничто, понимаю, что в его диалектическом подходе -- оно как раз-таки бездействие и пустота. Смерть. Или абсолют. Начинаю разбираться с понятием Ничто. Выясняю, что Ничто -- не пустота. А кроме всего прочего, есть разница между Ничто и ничем (rien). Совсем запутываюсь. Начинаю задумываться над тем, была ли булочка, которую я ем на завтрак, перед тем, как я ее купила, Ничто, отсутствием булочки или же находилась в плане ожиданий и предчувствий.
Потом вспоминаю, что мою дипломную будут читать и рецензировать не метафизики, а театроведы, и решаю относиться ко всему (и к булочке) намного проще. Хотя попробовать забраться на третий уровень когито (я мыслю, что я мыслю, что я мыслю, следовательно существую), все-таки надо бы.
И пройти в следующем году какой-нибудь курс философии вольнослушателем. Знаний определенно не хватает...

***

Ну, и чтобы не только о нудном: вчера видела прекрасную постановку по Рабле, искрящуюся, полную не только его неисправимого позитива и юмора, но и лирических моментов. Окончательно убедилась в том, что кроме хорошей сценографии, драматургической составляющей и прочих формальностей, хорошей постановке необходима энергия. И эта энергия на самом деле есть на сцене, в настоящем моменте. Надо просто научиться и научить актера ее оттуда черпать. Кроме того, энергия идет еще от зрительного зала, текста, декораций, так что источников много, как во времени, так и в пространстве.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

6 слов, часть вторая

Продолжаем, продолжаем... За слова огромное спасибо  Rita Twitter, все те, кто очень хотел присоединиться к игре, но до сих пор не решился, могут это сделать в любой момент. Жду новых случайных слов порциями по шесть.

Начало истории: lenskiy.diary.ru/p196064924.htm
Правила игры: lenskiy.diary.ru/p195971815.htm


Очень холодно. Облачко пара сгущается в каплю воды и стекает вниз по окну крупной прозрачной слезой. Мне знакома эта насквозь прокуренная кухня, пожелтевшие занавески, засаленный потолок, грязно-голубые стены. На столе скатерть, прожженная в двух местах и покрытая пеплом. Пусто здесь. На полу след размазанной крови, плотно въевшийся в паркет.

Тогда был ясный морозный день, и я смотрела из окна, как он бежит домой по хрустящему снегу, придерживая шапку, чтобы ветер не сдул ее. Вихрем влетел в квартиру, вбежал на кухню, поймал, закружил, усыпал снежинками, и они таяли на моих щеках, слегка покалывая. Хитро улыбаясь, он достал из-за пазухи маленькую прозрачную пирамидку, прячущую в себе синюю фигурку дельфина, и протянул мне:

– Ты ведь любишь дельфинов, – прошептал еле слышно, а глаза лучились от радости.

Я взяла ее и тут же выронила, вскрикнув от боли. Из указательного пальца на белоснежную скатерть упало три капли крови, а на острие откатившейся пирамидки заалело едва заметное пятнышко. Он осторожно взял мою руку, поднес к губам и приник к пальцу, будто бы укол был ядовитым, и он хотел спасти меня от верной смерти. После мы долго сидели, смотрели на дельфина, плывущего в алых бликах, и ничего друг другу не говорили.

А через еще одну вечность я собрала чемоданы и ушла, оставив пирамидку на кухонном столе.

И теперь, пока я медленно стекала каплей по стеклу, во мне отражались, переливались и переламливались образы из прошлого, о которых я доселе только догадывалась.

Кухня заполнялась табачным дымом, пепел, кружась, падал на стол, на плите надрывно свистел чайник, в белом блюдечке дотлевал окурок, и посреди всего сидел он и задумчиво вертел в руках дельфинчика, заключенного в остроконечную призму. Вдруг во взгляде его молнией сверкнула решительность, пирамидка с размаху полетела о стену и страшно зазвенела перед тем, как рассыпаться на несколько крупных осколков. Дельфин потрепыхался на полу и мертво затих.

Он выключил газ под охрипшим чайников и в воцарившейся тишине подобрал отколовшуюся вершину. Двумя уверенными движениями раскроил себе вены на руках, а потом лег на спину и больше не вставал. На холодных губах играла хитрая улыбка, остекленевшие глаза лучились радостью, в левой руке он сжимал насквозь пропитанный кровью осколок, а с потолка снежной бурей валил пепел. Когда он касался тела, из черных частичек распускались прекрасные голубые цветы.

Где ты? Где ты? Я ищу тебя в бесконечности молчаливой вселенной, но никто мне не отвечает, даже эхо. Может, ты просто фантазия? Но откуда тогда незаживающая ранка на сердце, которая постоянно ноет по ночам?


На солнечной набережной дамы с зонтиками. Господа выгуливают свои канотье. Прилив размывает берег, волной выносит ракушки. Фотограф поправляет на штативе тяжелый аппарат, прячется за него, кричит, что сейчас вылетит птичка. От надоедливых чаек звон в ушах.

Вчера они перешли на "ты". Она до сих пор чувствует на языке сладкий привкус и слышит, как из другого мира, мягкое, полушепотом, обволакивающее "Ты... не могла бы передать мне хлеб?" – и на стыке пустой, ничего не значащей фразы и нежности, рушащей все границы, возникает что-то новое, непонятное, неназванное, и больше всего на свете ей хочется раствориться в этом моменте, в ласковом голосе, потому что не будет уже ничего совершеннее этого, никогда, никогда.

Он держит ее под руку и счастливо жмурится, что-то втолковывая ей про углероды – вчера он прочитал интересную статью в научном журнале, – а она чувствует, как веет теплом от его нагревшегося на солнце сюртука, и медленно тонет в том самом первом "ты", и все барьеры, что разделяли их, с грохотом падают. Так, наверное, разверзается земля под ногами.

Я рассеянно смотрю на фотокарточку – от времени она пожелтела и пошла трещинами, – ласково провожу пальцем по незнакомым мне лицам и прячу обратно в тяжелый, в толстом кожаном переплете фотоальбом. На столике передо мной давно остывший кофе в белой фарфоровой чашке и два кусочка сахара. Что же он не идет?

@темы: шесть слов

---

...

Уже второй день такое ощущение, что и тело, и заключенное в нем сознание работают на пределе своих возможностей. Глупая идея была все-таки ехать в Амстердам, физически меня эта поездка совершенно вымотала. Думаю, если продолжить работать в том же темпе и с той же интенсивностью, произойдет одно из двух: или я свалюсь на пару недель, что было бы не очень хорошо, или же перейду на новый уровень... не знаю даже, чего именно. Ощущение границы, к которой я сейчас подошла, совершенно отчетливое... А вдруг там за ней что-то хорошее? Но надо бы все-таки устроить себе выходной.

---

...

После двухдневного марафона по Амстердаму и Роттердаму тело устало, а разум какой-то сонный. Зато я находилась пешком на несколько недель вперед, а семь часов в автобусе по дороге обратно пролетели незаметно: наконец-то дописала введение и заключение к дипломной... Но города мне понравились, игрушечные такие, очень милые, и много, много каналов, лодок и парусников, правда, без парусов.
Воспользовались, естественно, амстердамскими благами и вседозволенностью и, надо сказать, совершенно не понимаю, зачем с полчаса курить какую-то несусветно горькую гадость (даже обычные табачные самокрутки намного вкуснее), когда той же расслабленности можно достичь 20-минутной медитацией?

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

...

Вот интересно, что делать, если страшно хочется придушить одного человека, но это невозможно по двум причинам, географической и практической: во-первых, он слишком далеко, во-вторых, душить его невыгодно, он мне еще в будущем пригодится. А злость бушует, и негативные эмоции, как все пишут, очень вредно держать в себе, потому что они разрушительны. Как мне повернуть негативную энергию (которая все-таки энергия) в позитивное русло?

Атакую-ка я перевод договоров с удвоенной силой... сомневаюсь, впрочем, что поможет.

---

6 слов, часть первая

Ну что же, большая игра началась. В прошлый вторник любезные  Rita Twitter и  Кролик Пушистохвост дали мне по шесть случайных слов (за что им моя искренняя глубокая благодарность), а я начала писать с этими словами небольшую историйку. Что вышло, то вышло (слова прошлой недели выделены курсивом), тапками просьба не кидаться и в пианиста не стрелять, а просьба дать графоману еще случайных слов (да побольше, побольше!!!) для продолжения, которое выйдет через неделю.

В пыльном, темном кабинете, где воздух пропах мятой и миртом, где по углам свисает серая паутина, он сидит в глубоком кресле и смотрит на меня. В длинных, узловатых пальцах, в руках, расчерченными выступающими венами, он сжимает зеленую пробирку с бурлящим зельем. Взгляд его пронзает. Острый крючок вцепляется мне в живот, и я чувствую, как он тянет меня к себе за невидимую леску. Невыносимо медленно, шаг за шагом выступая из черного угла, отделяясь от темноты, я приближаюсь к нему, не в силах и не смея отвести глаз. Тягостная, нерушимая тишина висит между нами.

Когда через целую вечность я подхожу достаточно близко, он резко дергает за леску, и я опускаюсь перед ним на колени. Крючок раздирает мои кишки и выпадает, окровавленный, наружу, покачивается в воздухе. Он улыбается, не говоря ни слова, и протягивает кипящую пробирку. Завороженно беру ее и поражаюсь, как холодно стекло.
– Пей, – шепчет мне он.
Не в силах ослушаться, осушаю свою чашу до дна. Тонкий ручеек стекает вниз по горлу, выжигая внутренности. Боль настолько невыносима, что я не могу даже закричать. Боль сковывает меня, накрывая лицо маской застывшего ужаса.

В другой руке у него круглая булочка. Он разламывает ее пополам, обнажая белую, мягкую, ноздреватую плоть. Одну половину нежно вкладывает в мой разверзнутый гримасой страдания рот, другую, скатав шариком, заглатывает сам и начинает медленно жевать. Так проходит еще одна вечность.

Наконец он встает. Наклоняется. Подхватывает меня под мышки и поднимает. Ноги не держат меня. Я непроизвольно сглатываю, и мякиш, успевший разложиться в слюне, уходит вниз по пищеводу. Как ни странно, боль успокаивается, остывает, отпускает. Обнимаю его за шею. Сквозь красные занавески лунный луч проникает к нам и гладит слившиеся тела.

И раньше я видела его во сне, но никогда не подбиралась так близко, никогда не заглядывала в лицо. Однажды передо мной была пропасть, бездонная, бескрайняя. Все было пропастью, и я стояла на маленьком пятачке застывшей магмы, не в силах сдвинуться. Он подошел ко мне со спины, подхватил на руки и занес над пустотой, и я ослепла, и не помнила ничего, кроме тепла рук.

В лучах лунного света все кажется выдуманным. Он крепко держит меня, но я начинаю терять опору. В лучах лунного света он расплывается, теряет контуры, он тает, и я впитываю его всей кожей, он тает и растворяется во мне, и вот от него остается последний атом, голубым пятном пульсирующий в полумраке кабинета. Аккуратно взяв его двумя пальцами, подношу к губам и нежно целую, и на глазах моих из еле видной точки лепесток за лепестком распускается огромный цветок, ярко вспыхивает и исчезает, не оставив и пепла.

В этом году весна не придет, понимаю я, и мертво опускаюсь в кресло. Он растворен во мне, не хватает самой малости, не хватает одной частички, которую поглотило Мироздание. У Мироздания есть калькулятор с огромными кнопками, и каждую ночь оно сидит, стуча по ним эфемерными пальцами, и считает, считает, считает, кому оно сколько должно, кто должен ему, а с кем оно в рассчете. Я, видно, у него в должниках, но как мне вернуть ему долг? Не знаю...


Полупустое чрево межзвездного корабля прячет капитанскую рубку. Капитан снял наушники и устало смотрит на меня. Мониторы за его спиной чернеют и поблескивают отражениями ламп, иллюминаторы прячут звездную пыль, метелью окружившую наш корабль. Ночь ли сейчас, день ли, – здесь ничего не понятно. Вновь я вне времени и пространства. Он устало смотрит на меня. Открытый, высокий лоб глубоко бороздят морщины, в полупотухшем взгляде видно все то, что ему довелось пережить, и все то, что еще доведется. Но его самого, его настоящего здесь нет; он устало смотрит на меня, спокойно ожидая, что я ему скажу или не скажу, а сам летает где-то далеко, за пределами звездной пыли и вселенной, там, где распростер свои объятия абсолют...
– О чем вы задумались? – спрашиваю, украдкой любуясь проседью в его волосах.
– Я? – вздрагивает он, и возвращается из контрапункта Бытия в настоящее время.
– Я? – вздрагивает он, и лицо его стареет на десяток лет, едва уловимо.
– Я? – вздрагивает он, и дыхание его сбивается, и сердце пропускает два удара.
– Да так, ни о чем.

И продолжает устало смотреть на меня, и убегает обратно. Нет, нет у него того, что я ищу, и весь мой путь был напрасен. Вспоминаю тепло голубого цветка на губах и жестоко выдергиваю собеседника из блаженства безвременья:
– Пора расставаться, мой капитан.

Мой капитан, мон женераль, мой генерал с жесткими скулами и добрым ртом равнодушно разворачивается к пульту и нажимает одну из кнопок, замерших в ожидании под его пальцами. Со спины потянуло холодом. Разворачиваюсь, отталкиваюсь левой пяткой от пола и прыгаю в пространство, царапая кожу до крови о застывшие льдинки звездной пыли.

Белый, ослепительно белый свет заливает все вокруг, размывает все границы, все предметы, всё. Не вижу и не чувствую своего тела, шевелю рукой и не знаю, где она, пытаюсь шагнуть вперед, но не понимаю, стою или лежу. Все вокруг слилось в единое целое, и только где-то вдалеке пульсирует крошечное красное пятно. Цепляюсь взглядом и тащу себя, словно Мюнгхаузен, на поверхность. Только бы выплыть, только бы не раствориться и не потерять себя в этом свету.

Пространство обретает очертания и четкость, я уже различаю формы предметов и слышу два глухих голоса:
–... заходил сегодня с утра, сказал, у нее чесотка, мазь прописал...
– Страсти какие! И когда снова придет?
– Сказал, через неделю.
Проплываю прозрачной тенью над двумя старушками, пьющими бергамотовый чай из пузатых чашек в красный горошек. Сливаюсь с облаком пара и лечу высоко, высоко, высоко...

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

...

Пятница очень сонная. С утра предпоследний сеанс гипнотерапии, неплохо так вымотал.

Сижу, смотрю на Метерлинка (точнее на текст Метерлинка), понимаю, что безнадежно в него влюбляюсь и очень, очень сильно хочу воплотить все это на сцене, но при мысли о том, что мне сейчас придется взяться за анализ перевода, к горлу подступает тошнота. Я не могу больше сравнивать, я не хочу больше сравнивать, я хочу долго и нудно писать (и ставить! ставить!) о том, как прекрасно пространство у Метерлинка, как молниеносно у него освещение, как интересно течет у него время, как невыносим и в то же время невидим образ Пелеаса и Мелисанды, которые сидят в темноте, не касаясь друг друга и плачут, плачут, плачут... и что Голо никогда не найдет истину, и поэтому ему суждено убить себя. И еще о том, что между "не быть счастливым" и "быть несчастным" непреодолимая пропасть, и что счастье, счастье... впрочем, что счастье?!..

Но вместо этого мне придется писать о завершенности и незавершенности процессов, на которые указывают глаголы, и о том, что в эстонском языке завершенность и незавершенность, за неимением соответствующих французким глагольным временам времен, выражается другими лингвистическими средствами, из которых можно выделить обстоятельства времени и, порой, места... Или нет, оставим всю эту тягомотину, посмотрим на нее под другим углом: если мы имеем дело с театральным текстом, а не с романом, то инстанция объективного рассказчика у нас отсутствует, следовательно, точка темпорального отсчета, точка высказывания (moment d'énonciation) будет перемещаться в зависимости от персонажа и его позиции по отношению к тому, что он говорит (здесь можно включить в игру пространство. банальность: если кто-то участвует в сцене, то он будет о ней рассказывать не так, как тот, кто наблюдал ее со стороны, значит, и использование аспектов должно быть другим), и, кроме всего прочего, в теории эта точка высказывания всегда должна быть связана с настоящим моментом, моментом действия... лингвистически, конечно, а не метафизически, с метафизикой у меня немного другая теория :Р А там уже посмотреть, во что эти связи превратил переводчик, потому что перевод мне откровенно не нравится - он рушит внутренние ритмы Метерлинка, стирает половину того странного и таинственного, что у него есть.

Пойду работать, одним словом. ))

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

...

Вдруг - внезапно: никто не хочет поиграть? Вы мне в комментарии кидаете шесть совершенно случайных слов (пример: гвозди, смеркалось, ого!, серо-зеленый, развился, сон), а я с ними буду писать связную историю, по новой главе каждую неделю. Первая глава тогда будет в следующий вторник, длина зависит от того, сколько мне слов накидают. Игру можно утаскивать и использовать в своих корыстных целях.