В этом сезоне в филармонии раз пять или шесть ходила на симфонии Чайковского. И с Четвертой и Шестой, да, впрочем, и с Пятой тоже не покидало ощущение, что все они -- про смерть поэта. Причем такое явное ощущение было, четкое, изнутри идущее.
А сегодня переслушивала второй акт "Онегина" (бал и дуэль), и в дуэли узнала те же самые мотивы... или ритмы... или оркестровку, не знаю, но что-то очень похожее на то, что у Чайковского в симфониях. Тот же нарратив, скажем так.
Вот откуда у этого ощущения ноги растут, скорее всего.
...
И "Онегин" же -- в моем случае -- доказывает, что самая глубокая идентификация идет не с персонажем, и не с персонажем в ситуации, а с возможным миром ("комплектом" персонажей и ситуаций). Потому что я себя идентифицирую одновременно со всеми тремя протагонистами.
...
А с мелодрамами еще интереснее - во французском варианте там себя вообще ни с кем из персонажей идентифицировать не получается. Но авторы, как мне кажется, в отдельных случаях пытаются провести идентификацию читателя-зрителя с социумом как таковым. Любопытно.